И внезапное тепло находишь в лице занудного и слишком правильного парнишки. Как-то это... странно и неправильно.
Мёртвая Дриада приходит ко мне, окутанная зелёным тусклым кладбищенским светом, грустно говорит, уставившись в одну точку миндалевидными оленьими глазами. Я ничем не могу ей помочь, как и всем, я могу предложить ей только собственноприготовленные сладости.
Ханна рисует маркером на столбах, отмечающих вехи дорог, которые сами ведут тебя в болоту или же к небу, носорогов и стрелки. Стоит по пояс в траве, волосы заплетены в подобие причёски Сейлормун.
Что поделать, ей я тоже ничем не умею помочь, и только уже не желаю, чтобы этот парнишка свалил в Новую Зеландию, на белом катере к такой-то матери; нет уж, пусть остаётся в этом прожаренном городе, в который, может быть, уже завтра постучатся не с добром [страшно читать новости о войне, до которой можно доехать за пару часов, страшно], но пока - Carpe Diem, господа, и я нарочно оттягиваю момент поцелуя. Как будто мне снова 14. Как будто я всё ещё та маленькая девочка в чёрном балахоне с волком, всё ещё не преступившая никаких черт.